Свобода интернета 2015: торжество цензуры

Правительства индустриального мира,... от имени будущего я прошу вас, у которых всё в прошлом, оставьте нас в покое... Я заявляю, что глобальное общественное пространство, которое мы строим, по природе своей независимо от тираний, которые вы стремитесь нам навязать. Вы не имеете ни морального права властвовать над нами, ни методов принуждения, которые действительно могли бы нас устрашить.

Основатель Фонда Электронных Рубежей Джон Перри Барлоу, Декларация независимости киберпространства

Настоящий доклад посвящен обзору ограничений свободы интернета в России, полученных в результате постоянного мониторинга ситуации, проводившегося на протяжении 2015 года. Доклад состоит из двух основных разделов, первый из которых посвящен авторской оценке состояния свободы интернета, а второй – описанию результатов мониторинга с приведением наиболее показательных примеров.

Результаты мониторинга, лежащие в основе доклада, включают в себя все случаи ограничения свободы получения и распространения информации в интернете, ставшие известными авторам из открытых источников (опубликованные отчеты о деятельности государственных органов, материалы СМИ, посты в блогах). В приложении приведена сводная таблица данных со ссылкой на дату, источник, регион и вид ограничения по каждому известному эпизоду.

Авторы доклада, как и прежде, исходят из того, что беспрепятственный доступ к свободному от цензуры интернету является фундаментальным правом человека, а на государстве лежит обязанность гарантировать каждому возможность свободно распространять и получать любую информацию и идеи через Сеть. Авторы признают, что свобода информации не является абсолютной и, согласно Конституции России и Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, может быть ограничена при условии, что такое ограничение соответствует «тройному тесту» - предусмотрено понятно сформулированным законом, преследует правомерную цель и необходимо в демократическом обществе.

Авторы подчеркивают, что при проведении мониторинга не дается оценки правомерности фиксируемых ограничений, таким образом, в его результаты попадут и закрытие страниц запрещенного «Исламского государства» в социальных сетях, и цензура общественно-политических СМИ, и уголовное преследование пользователей за репосты, и прокурорские представления о неэффективной контент-фильтрации в школах, и любые прочие действия государственных органов, неправительственных организаций и корпораций, в результате которых так или иначе создаются препятствия получению или распространению информации онлайн.

Как безусловное нарушение свободы интернета, которому не может быть оправданий, и ответственность за которое в конечном счете всегда лежит на государстве, мы рассматриваем угрозы и насильственные действия в отношении пользователей, блогеров, журналистов и владельцев сетевых ресурсов.

Классификатор, разработанный за предыдущие годы, представляется авторам наиболее информативным, а потому в настоящем докладе он сохранен. В сводной таблице выделяются случаи применения насилия (отдельно приводятся данные об убийствах), связанного с интернет-активностью, уголовного преследования, разного рода административного давления, запрета информации и ограничений доступа, а также кибер-атаки. Факты, не подпадающие ни под одну из перечисленных категорий, фиксируются в разделе «Прочее».

При этом очевидно, что привлечение к уголовной ответственности в виде лишения свободы или значительного штрафа является гораздо более серьезным последствием, чем удаление администрацией социальной сети группы, в которой состоит лишь несколько пользователей. Тем не менее, в силу невозможности бесспорно вычислить относительный «вес» каждого конкретного факта ограничения, мы отказались от введения коэффициентов, и мониторинг проводится по принципу «один факт — один балл».

Учитывая глобальный характер Всемирной паутины, бывает трудно определить субъект Федерации, ответственный за отдельное ограничение. В случаях, когда есть возможность однозначно привязать то или иное событие к конкретному региону — расположение редакции регионального СМИ, место жительства владельца сайта или пользователя, привлекаемого к ответственности, мы указываем соответствующий субъект Федерации в базе данных мониторинга.

При этом мы стараемся учитывать место принятия решения, ограничивающего свободу интернета. Признание сайта экстремистским материалом, запрещенным для распространения, вынесенное судом во Владимирской области, сделает его блокировку обязательной для всех российских провайдеров. Однако для нас имеет значение, что решение о запрете было принято именно во Владимирской области. С другой стороны, законодательные инициативы, которые затронут всю страну или требования заблокировать определенный ресурс, выдвинутые федеральными органами власти, включаются в сводную таблицу без привязки к региону.

В мониторинг также включены сведения об ограничениях свободы интернета в Крыму, в том числе в Севастополе, поскольку территория полуострова фактически контролируется российскими властями, которые несут ответственность за соблюдение на ней прав и свобод человека.

По сравнению с предыдущим годом методика отнесения конкретных эпизодов к тем или иным категориям претерпела определенные изменения. Так, в 2015 году мы впервые начали учитывать в сводной таблице ограничения доступа к сайтам, сделанные в рамках так называемого законодательства о «черных списках сайтов» (статей 15.1 – 15.6 Федерального закона от 27 июля 2006 года No149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации»). Это обусловлено тем, что прокуратура и Роскомнадзор начали более информативно отчитываться о своей деятельности, публикуя статистические данные о количестве внесенных в истекшем году в соответствующие реестры сайтов и случаях удаления информации по требованию властей.

По данным исследовательской компании GfK, интернет-аудитория России в конце 2015 года составила 84 млн. человек, то есть 70,4% жителей страны старше 16 лет1. Причем прирост достигнут за счет пользователей старших возрастов. Эти цифры выглядят намного оптимистичнее, чем несколько более ранние данные Фонда «Общественное мнение», который в октябре 2015 года сообщил о месячной аудитории в 77,5 млн. и суточной – в 62 млн. человек (соответственно 66% и 53% жителей старше 18 лет)2, тем не менее мы можем быть уверенными в том, что более половины взрослого населения страны регулярно выходит в Сеть.

Это происходит несмотря на то, что впервые за долгое время выросла и цена доступа. Весной 2015 года, по информации Яндекса, в среднем по стране доступ к широкополосному интернету на скорости 1 Мбит/с можно было получить за 38 рублей, что значительно выше заявленной весной 2014 года средней цены в 22 рубля за 1 Мбит/с3 .

Зона .ru после существенного спада в 2014 году снова начала расти и, согласно сервису «Домены России», 31 декабря 2015 года включала 5 040 2784 доменных имен.

Несмотря на то, что доля граждан, получающих информацию о событиях в стране и мире из телевизора постепенно сокращается, для 85% опрошенных «Левада-центром» телевидение по-прежнему остается основным источником новостей5. В условиях продолжающегося роста числа пользователей Сети это означает, что власть, желающая сохранить относительную монополию на информацию, не может ослабить давление на Рунет.

В прошедшем году репрессивные практики в Рунете начали стабилизироваться. С 2008 года (начало мониторинга) российские власти выступили с 286 различными предложениями о регулировании интернета и контроля над ним. Пик пришелся на 2013-2014 годы (162 инициативы, 57%). В ушедшем году впервые отмечено снижение количества таких предложений, причем сразу в два раза – если годом ранее их было 87, то в прошедшем периоде всего 48 (см. таблицу).

Это еще раз говорит о том, что государство выбрало основной способ реагирования на интернет-активность. Новые предложения, по большей части, сводились к уточнению методов блокировки и фильтрации контента, расширению круга полномочных заниматься этим органов и сфер, подлежащих блокировке или дополнительному контролю.

Определившись с генеральным методом регулирования и отладив механизм блокировок сетевых адресов через операторов связи, власти сосредоточились на исполнении. 2015 год был первым, когда ведомства и регионы начали конкурировать между собой, отчитываться о росте активности по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, демонстрировать спрос на инновации в сфере блокировок, попытки изобрести наиболее простой и удобный механизм выявления нежелательного контента.

Генеральная прокуратура приводит в качестве примера прокуратуру Татарстана, начавшую использование автоматизированной системы мониторинга контента: «Начиная с июля текущего года, с использованием системы выявлено 17365 интернет-страниц с возможными признаками распространения запрещенной информации о наркотиках, экстремизме, суициде, детской порнографии и азартных играх, 3856 из них направлены в Федеральную службу по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций для блокировки запрещенного контента» 6.

Роскомнадзор в ответ рапортует о тестировании системы автоматического сбора и анализа контента в интернет-СМИ: «К концу 2016 года проект будет полностью завершен. Информация на сегодняшний день идет из 19 регионов. Количество выявленных нарушений увеличилось минимум вдвое»7 .

Очевидно, что у органов нет ресурсов для ручной обработки и оценки десятков тысяч интернет-страниц, поэтому переход к автоматизированному контролю контента представляется единственным выходом. Следующим элементом этого конвейера становятся суды, которые автоматически штампуют решения о признании информации запрещенной. И вот уже Роскомнадзор отчитывается о 7 300 судебных решениях о запрете информации8, а прокуроры сообщают о том, что добились удаления экстремистских материалов с 4 500 сайтов9. При таких объемах о качестве принимаемых решений уже никто не задумывается. К примеру, летом 2015 года Советский районный суд Брянска признал экстремистскими четыре файла с именами GTbGQMCKSnE.jpg, ObgCxSi-adl.jpg, NyYWjqTDJOc.jpg, rIJmEgcsv.jpg10 .

Но самым наглядным примером, продемонстрировавшим неэффективность избранного властями подхода к регулированию интернета, стала история с «пожизненной» блокировкой торрент-трекеров. 1 мая 2015 года в силу вступила статья 15.6 Федерального закона «Об информации, информационных технологиях и о защите информации», в соответствии с которой сайты, неоднократно размещавшие объекты авторских прав либо «информацию, необходимую для их получения» (!), должны блокироваться без возможности восстановления доступа.

В октябре Московский городской суд вынес первое решение о «вечной» блокировке 11 ресурсов, включая один из крупнейших торрент-трекеров Rutor.org11. В ответ владельцы сайтов начали учения по «гражданской обороне» для пользователей. 6 декабря на главных страницах порталов RuTracker.org, Rutor.org и Kinozal.tv появились «заглушки» о том, что для получения доступа к сайтам в течение дня необходимо установить какие-либо средства обхода блокировки. Там же предлагались инструкции по настройке и ссылки на страницы с дополнительной информацией12.

29 октября на форуме RuTracker.org администраторы опубликовали опрос, предложив пользователям самим решить судьбу портала, ответив на вопрос «Удалять или не удалять раздачи на Рутрекере?» Спустя несколько часов после начала голосования 67% из более чем 45 тысяч проголосовавших заявили: «Не удалять. Пусть блокируют, буду искать способы обхода блокировки». Всего в опросе приняли участие 1 301 362 пользователя, 68% которых выступили против цензуры13.

Решение о «вечной» блокировке вступило в силу в конце января 2016 года, на следующий день администраторы портала лишили правообладателей возможности удалять раздачи, которая была предоставлена им ранее14. В первые дни после блокировки посещаемость ресурса, по данным LiveInternet, снизилась не более чем на четверть.

Помимо уже ставшего рутиной блокирования российские власти пытаются поставить под контроль более «продвинутые» технологии. Продолжается обсуждение криптовалют, но поскольку это бизнес, в нем борются два подхода – «запретить даже упоминать, потому что террористы»15 и «необходимо контролировать этот процесс, потому что весь мир уже использует биткоин»16.

Споры по поводу криптовалют – часть другой более широкой дискуссии об анонимности вообще. В мае 2015 года специальный докладчик ООН по свободе выражения мнения Дэвид Кайе представил доклад, согласно которому анонимность и шифрование являются важными гарантиями реализации свободы слова, и призвал правительства не препятствовать развитию средств шифрования и обеспечения анонимности17. Тремя месяцами ранее председатель комитета Госдумы по информационной политике, информационным технологиям и связи призвал проработать вопрос о внесудебной «блокировке анонимизаторов, средств доступа в анонимные сети типа Tor»18 . В это время над взломом Tor с целью идентификации пользователей по заказу МВД уже безуспешно трудился Центральный научно-исследовательский институт экономики, информатики и систем управления19. Заметим, что с ноября 2012 года, когда в России начали активно блокировать доступ к сайтам по сетевым адресам, дневная российская аудитория Tor увеличилась с 20 682 человек (1 октября 2012 года) до 262 770 (31 января 2016 года), то есть с 2,76% до 12,82%, подняв нашу страну с 9 на 2 место.

После провала попытки деанонимизации пользователей Tor власти решили пойти привычным путем блокирования доступа к сайтам – 13 апреля Анапский городской суд по иску прокурора вынес решение о запрете одной из страниц сайта некоммерческого проекта РосКомСвобода20.

На запрещенной странице пользователям предлагались инструкции по обходу блокировок и восстановлению доступа к заблокированной информации.

Тем не менее, шифрование коммуникаций и использование средств обхода блокировок пока в России остаются легальными, что косвенно подтверждает и Роскомнадзор21.

Власти постепенно начинают осознавать неэффективность избранной стратегии, ключевым инструментом которой является ограничение доступа к сайтам при неготовности жестко ограничить деятельность социальных сетей.

Недаром Роскомнадзор жаловался на то, что зарубежные соцсети отказываются выполнять запросы и требования российских властей22. К примеру, с 1 июля 2014 по 30 июня 2015 года государственные органы России 152 раза запрашивали у Twitter информацию о пользователях и получили 152 отказа23. В первом полугодии 2015 года Google удовлетворил только 5% из 207 российских запросов24. Несмотря на формальный повод заблокировать зарубежные социальные сети после их демонстративного отказа удалить анонсы акций в поддержку братьев Навальных в конце 2014 – начале 2015 года, решиться на полный запрет их деятельности власти так и не смогли.

С этим, несомненно, связано усиливающееся давление на отдельных пользователей с тем, чтобы ограничить создание и распространение нежелательного контента. Основной инструмент здесь – антиэкстремистские статьи УК и КоАП. В прошедшем году стал явным тренд на ужесточение преследования за слова.

В предыдущие годы реальные сроки за высказывания в Сети были, но скорее как исключения, обусловленные совокупностью как уголовно-правовых, так и общественно-политических обстоятельств. К примеру, неонацист Максим Марцинкевич, ранее неоднократно судимый за экстремизм, в августе 2014 года получил максимальные 5 лет по ч.2 ст.282 УК РФ за публикацию в интернете 3 видеороликов (в апелляции приговор был смягчен до 2 лет 10 месяцев лишения свободы)25. Учитывая личность Марцинкевича, его склонность к насилию, крайне правые политические взгляды, власти могли рассчитывать, что широкого общественного резонанса его тюремное наказание не вызовет (авторы убеждены, что уголовное преследование за выражение взглядов, какими бы они ни были, а тем более лишение свободы, в любом случае являются непропорциональной мерой, поскольку у государства есть множество альтернативных способов реагирования).

В 2015 году, как всегда происходит в таких случаях, подобные исключения стали множиться. Например, однажды уже судимый за экстремистское преступление, причем с погашенной судимостью, татарский националист Рафис Кашапов явно особого внимания федеральных властей не привлекал даже своей поддержкой крымских татар и критикой действий России на Украине. Не призывал он и к насильственным действиям. Однако в течение последних 25 лет Кашапов последовательно критиковал действия властей Татарстана в сфере национальной и религиозной политики, выстраивания отношений с Москвой, руководил отделением Татарского общественного центра в Набережных Челнах. Реальный тюремный срок Кашапова, человека уже в возрасте, за высказывания в интернете – первое подобное наказание в Татарстане, и оно явно свидетельствует о том, что региональные власти, ощутив изменение ветра, решили использовать это для борьбы с собственной оппозицией.

Буквально сразу после вступления приговора в отношении Кашапова в силу следственные органы в Казани возбудили уголовное дело в отношении другого представителя татарской национальной интеллигенции - Айдара Халима (Бориса Халимова), и тоже исключительно из-за публичного выражения своего мнения, правда не в Сети, а на митинге26. Очевидно, что созданные на федеральном уровне прецеденты, стали спускаться на региональный и, как следствие, число получающих тюремные сроки за выражение своего мнения в интернете умножилось.

В общей сложности в течение 2015 года в России зарегистрировано 15 022 случая ограничения свободы интернета. Столь значительный прирост по сравнению с 2014 годом обусловлен двумя факторами. Во-первых, ведомства начали активнее отчитываться о блокировании сайтов, а во-вторых, количество самих блокировок или требований удалить информацию значительно выросло. В результате, практически половина зарегистрированных эпизодов представляют собой судебные решения о запрете информации, опубликованной в Сети, а большая часть случаев административного давления – требования удалить или отредактировать отдельные материалы. В сводном регистре таких случаев 11 800 (по данным Генеральной прокуратуры и Роскомнадзора), на долю остальных видов ограничений приходится 3 222 эпизода. В предыдущие годы такой обобщенной статистики не было и нам приходилось ориентироваться на нерегулярные обновления Федерального списка экстремистских материалов и отдельные сообщения СМИ.

В 2015 году более чем вдвое выросло число регионов, в которых интернет-пользователи испытывают серьезное давление, – в 2013 году их было 9, в 2014 – 14, в 2015 таких регионов уже 31 (включая Крым и Севастополь, которые после присоединения активно перенимают российский опыт контроля за Сетью). Столь же значительно уменьшилось число регионов в «зеленой зоне» – 19 в 2015 году против 32 в 2014.

К традиционно показывающим чрезвычайно высокий уровень давления Москве, Санкт-Петербургу и Татарстану в прошедшем году присоединились Мордовия, Ульяновская область и Чечня. Такой рост, как и в предыдущем году, объясняется активностью региональных прокуроров. В Мордовии они боролись с пропагандой наркотиков, в Ульяновске – с продажей разнообразных документов, алкоголя и устройств, якобы помогающих обманывать приборы учета. В Чечне особенное внимание уделяется материалам, оскорбляющим чувства мусульман.

Подобная аномальная активность прокуроров в одних регионах сравнительно с затишьем в других, возможно объясняется тем, что борьба с распространением запрещенной информации пока не входит в обязательный пакет отчетности перед генеральной прокуратурой, либо просто сведения о таких мероприятиях не выносятся на публику.

Уровень насилия в отношении интернет-активистов и журналистов в 2015 году по-прежнему остается весьма значительным. Нападениям или угрозам подверглись не менее 28 блогеров и сетевых журналистов (в 2014 пострадавших было 27). Причем расширилась география насилия – если в 2014 году нападения или угрозы были зарегистрированы в 12 регионах, то в 2015 уже в 19. А всего за последние 5 лет зафиксировано не менее 90 случаев применения насилия в связи с интернет-активностью (см. таблицу).

Из года в год мы вынуждены констатировать, что отсутствие эффективного расследования нападений на журналистов и интернет-активистов провоцирует все новые атаки, которые в свою очередь остаются безнаказанными. Серьезные сомнения вызывают результаты расследования убийства Магомеда Евлоева (2008). Нерасследованными остаются убийства главного редактора дагестанской газеты «Черновик» Гаджимурада Камалова (2012), а также заместителя главного редактора еженедельника «Новое дело» и корреспондента «Кавказского узла» Ахмеднаби Ахмеднабиева (2013). Летом 2014 года в пригороде Нальчика был найден мертвым журналист Тимур Куашев, никакой достоверной информации о ходе расследования также нет27.

Очевидно саботируется расследование нападения на Олега Кашина, произошедшее в ночь на 6 ноября 2010 года. Спустя почти 5 лет после покушения на убийство журналиста в СМИ появилась информация о том, что обвинения в нападении предъявлены Даниле Веселову и Михаилу Кавтаскину – сотрудникам охраны предприятия «Механический завод», входящего в принадлежащий семье псковского губернатора Андрея Турчака холдинг «Ленинец»28. Веселов дал показания о том, что организатором преступления был управляющий также входящего в холдинг АО «Заслон» Александр Горбунов, а заказчиком — губернатор Псковской области Андрей Турчак 29. Несмотря на это, назвавший обвинения «провокацией» Турчак так и не был допрошен30 , а Горбунова вскоре освободили из-под стражи.

В 2015 году нападения на журналистов и блогеров продолжились. 13 января в Саратове был избит журналист Сергей Вилков, причем это нападение было второй за полгода атакой на сотрудников агентства «Общественное мнение»31. После того как Вилков объявил о том, что подозревает в организации нападения на него местного депутата Сергея Курихина, ему было предъявлено обвинение в клевете32.

15 января в Иркутске из травматического оружия ранили главного редактора портала БАБР.ру Дмитрия Таевского33. В тот же день в Москве во время акции «Антимайдана» сотрудниками полиции был избит корреспондент «Открытой России» Егор Максимов34.

16 января в Омске нападению подверглись сотрудники пресс-службы организации «Общественный контроль»35 . 1 февраля в больнице Грозного стреляли во владельца интернет-сайта Ingushetiyaru.org Магомеда Хазбиева36. Спустя две недели дом Хазбиева в Назрани был обстрелян. Издание «Кавказский узел» обращает внимание на то, что 31 января Хазбиев опубликовал на YouTube видеообращение, в котором обвинил главу Ингушетии Евкурова в политических преследованиях37.

9 апреля в Севастополе жестокому избиению подверглась редактор онлайн- журнала «Информер» Ирина Остащенко, получившая тяжелую черепно- мозговую травму38.

Нередко сотрудники полиции, присутствующие при нападениях на журналистов, отказываются их защищать, фактически поощряя нападающих. Так, 13 апреля в Калининграде работники службы эвакуации автомобилей попытались задушить ремнем фотокамеры корреспондента издания Klops.ru Виктора Буздина, снимавшего их работу. Присутствовавший при нападении сотрудник ДПС заявил, что ничего не видел, а установленные в служебном автомобиле видеофиксаторы оказались отключены39.

31 мая в Москве проправительственные активисты напали на участников антивоенного пикета и журналистов. Пострадала корреспондент издания Grani.ru Дарья Костромина40 .

В квартире жителя города Кромы Орловской области Александра Бывшева ночью выбили окна. До нападения Бывшев, обвиняемый в экстремизме из-за публикации стихов в поддержку Украины, получил письмо с угрозами41.

Коллеги журналистки «Новой газеты» Елены Милашиной, опубликовавшей серию репортажей о свадьбе 17-летней Хеды Гойлабиевой и начальника Ножай- Юртовского РОВД Нажуда Гучигова, расценили как угрозу убийством публикацию на портале «Грозный-информ», в которой журналистке предрекали судьбу Анны Политковской и Бориса Немцова42. Ранее Милашиной советовали «внимательно следить за личной безопасностью» в связи с повышенным интересом к ней со стороны чеченских полицейских43.

Публичному унижению подвергли жителя Чечни Адама Дикаева, решившегося критиковать Рамзана Кадырова в Instagram. «Кавказский узел» указывает, что в Чечне «усиливается тенденция преследований и оскорблений людей, которые допускают критические высказывания в адрес Кадырова»44. А Елена Милашина из «Новой газеты» отмечает: «В последнее время повальной стала самоцензура чеченских аккаунтов в Facebook. Пользователи удаляют или тщательно чистят свои страницы. «Опасные» посты уничтожают, личную информацию и список друзей закрывают в целях безопасности. Также жители Чечни массово переходят с WhatsApp на Теlegram messenger, где степень защиты существенно выше, пересылают информацию по секретным чатам и тут же удаляют»45.

После относительного спада в 2014 году вновь возросло количество случаев привлечения к уголовной ответственности пользователей Сети – со 132 до 203*. При этом не менее 18 человек были приговорены к реальному лишению свободы, общим сроком на 36 лет 5 месяцев.

Большинство уголовных дел по-прежнему связаны с публикацией крайне-правых ксенофобных и расистских материалов, однако в зоне повышенного риска остаются темы Украины, присоединения Крыма, критика власти. В 2015 году первые приговоры были вынесены по новой статье о публичных призывах к сепаратизму (280.1 УК РФ). Таковыми российские власти считают критику присоединения Крыма к России, в особенности с использованием в этом контексте слов «аннексия», «оккупация» и т.п.

Жительница Екатеринбурга Екатерина Вологжанинова обвиняется в возбуждении ненависти и вражды (ст.282 УК РФ). Поводом послужило то, что она была подписана на паблики «Украинской народной самообороны» и «Русского Правого сектора» ВКонтакте, а также репостила в социальной сети материалы о Евромайдане46.

Первым осужденным по новой статье о призывах к сепаратизму стал татарский активист из Набережных Челнов, руководитель отделения Татарского общественного центра Рафис Кашапов, приговоренный к 3 годам лишения свободы за публикацию ВКонтакте шести статей, в которых высказался о нарушении прав крымских татар и заявил о незаконности присоединения Крыма к России. Критикуя внешнюю политику Владимира Путина, Кашапов сравнил действия России в Донецке с нацификацией Данцига47.

По аналогичной статье к двум годам колонии-поселения в Краснодаре была приговорена активистка Дарья Полюдова, которая обвинялась в организации «Марша за федерализацию Кубани» и перепосте призывов «выходить на площадь». Во время следствия Полюдова полгода провела в СИЗО, позже была выпущена под подписку о невыезде48.

Очередной срок в прошедшем году получил в Москве издатель бюллетеня «Радикальная политика» Борис Стомахин. Уже отбывая шесть с половиной лет лишения свободы за публикацию в Сети нескольких десятков заметок с резкой критикой российских властей, Стомахин был обвинен в том, что передал из СИЗО для размещения в блоге заявление в поддержку терактов, совершенных в Волгограде в конце 2013 года. В апреле 2015 года приговором Московского окружного военного суда журналист был приговорен к 3 годам лишения свободы, а всего по трем уголовным делам он должен провести в заключении в общей сложности 12 лет49.

Накануне Нового года томский активист и блогер Вадим Тюменцев был осужден к 5 годам лишения свободы за публикацию в интернете двух видеороликов, в которых обвинение усмотрело «возбуждение ненависти и вражды к жителям Донецкой и Луганской областей Украины»50.

Жительница Свердловской области, призывавшая мусульман не носить георгиевские ленты, не красить пасхальные яйца и не праздновать наступление нового года, была приговорена к 120 часам обязательных работ за экстремизм51 .

В 2015 году нами отмечено не менее 5071 факта привлечения пользователей к административной ответственности, требований удалить или отредактировать информацию, предостережений прокурора или предупреждений Роскомнадзора, вынесенных владельцам сайтов или редакциям сетевых СМИ о недопустимости нарушения законодательства и иных подобных случаев использования административными органами своих полномочий для ограничения свободы информации в Сети. Из них 4500 случаев – это выполненные требования об удалении экстремистской информации, о которых заявил генеральный прокурор Чайка52 .

В начале года российские власти неожиданно остро отреагировали на террористический акт, совершенный в Париже против редакции сатирического журнала Charlie Hebdo. Территориальные управления Роскомнадзора начали массово рассылать редакциям СМИ предупреждения о недопустимости перепечатки карикатур из журнала53. Вскоре последовало официальное уведомление ведомства о том, что любые карикатуры на религиозную тематику будут рассматриваться как злоупотребление свободой массовой информации54.

Продолжилась практика преследования средств массовой информации и пользователей за публикацию разнообразных карикатур, коллажей и прочих сатирических материалов на злобу дня. Суть претензий, как правило, сводится к демонстрации свастики либо распространению материалов, оскорбляющих чувства верующих.

Так, в марте предупреждение о нарушении антиэкстремистского законодательства от Роскомнадзора получила редакция интернет-издания «Сиб.фм», сопроводившая новостную заметку о петиции за светское общество коллажем с изображениями трех мужчин с лицами Иисуса Христа, Александра Пушкина и Владимира Путина55.

В Смоленске по ст.20.3 КоАП была оштрафована журналистка Полина Данилевич, разместившая на своей странице ВКонтакте фотографию собственного двора времен немецкой оккупации города, на которой был виден флаг Третьего Рейха56.

В Ижевске активист «Партии Прогресса» Тимофей Клабуков был оштрафован за пост в Facebook с критикой ультраправого форума, прошедшего в Санкт-Петербурге. Публикация сопровождалась фотографиями с акций организаций-участников, на которых видна нацистская символика57. Двух жителей Томской области оштрафовали за публикацию в социальной сети мультфильма «Лицо фюрера» из сериала о Дональде Даке58. Антифашистский мультфильм, снятый студией Уолта Диснея в 1942 году, несколько лет назад был внесен в Федеральный список экстремистских материалов.

При этом преследованию подвергаются не только блогеры, но и те, кто им помогает. Так, Фонд поддержки расследовательской журналистики «19/29» оштрафован на 300 тыс. рублей за отказ добровольно вступить в реестр «иностранных агентов». Политической деятельностью власти cочли проведение семинаров по расследовательской журналистике и организацию школ блогеров- расследователей59.

В отчетном периоде зарегистрировано 30 хакерских атак против независимых СМИ и отдельных блогов, взломов почтовых аккаунтов и учетных записей в социальных сетях.

Так, ddos-атакам подвергались сайты газеты The Moscow Times, региональных изданий в Карелии («Столица-на-Онего») и в Алтайском крае («вРубцовске.ру»)60 , блог Алексея Навального61, информационных агентств FlashNord и FlashSiberia62. В день презентации доклада Бориса Немцова «Путин. Война», посвященного вооруженному конфликту на востоке Украины, ddos-атака началась на сайт www.putin-itogi.ru64. Уже заблокированный операторами по «закону Лугового» сайт Каспаров.ру 25 мая в течение дня снова был недоступен из-за атаки65.

В течение года также были взломаны почтовый ящик пресс-секретаря Михаила Ходорковского и его аккаунт ВКонтакте, в открытый доступ попала переписка с писательницей Людмилой Улицкой66. Ссылка на большой архив переписки вице-президента РБК Елены Мясниковой в июне распространялась в Twitter67.

В августе стало известно о результатах расследования компании Trend Micro, занимающейся кибер-безопасностью. В фокусе внимания экспертов оказалась хакерская группа Pawn Storm, которая называется ответственной за атаки против изданий Slon.ru, The New Times, телеканала «Дождь», «Новой газеты», организации «Русь Сидящая», участницы Pussy Riot и сооснователя правозащитной организации «Зона Права» Марии Алехиной, а также, по-всей видимости, целого ряда активистов и политических деятелей68.

В 2015 году конфликт государства и пользователей, подспудно зревший на протяжении последних трех-четырех лет, начал прорываться наружу. Пользователи и интернет-бизнес, поставленные в условия выбора между абсолютным смирением и борьбой за права и интересы, постепенно осознают свои возможности и начинают учиться.

Власти, со своей стороны, пытаются взять ситуацию под контроль, изменяя вектор регулирования. Фильтрация и блокирование по инерции продолжают оставаться основным средством государственной политики в интернете, свидетельством чему является и резкое увеличение числа отдельных фактов цензуры. Однако они уже явно не считаются эффективными средствами, оставаясь способом, с помощью которого прокуратура, Роскомнадзор и прочие причастные ведомства пытаются продемонстрировать свою активность и необходимость увеличения финансирования.

Параллельно происходит и расширение круга заинтересованных органов. Так, еще летом 2014 года полномочия по внесудебной блокировке сайтов онлайн- казино получила Федеральная налоговая служба, которая в прошедшем году активно начала их использовать. За право блокировать борются, к примеру, Минприроды (сайты, предлагающие купить редких животных), Росалкогольрегулирование (онлайн-магазины алкоголя).

Тем не менее в условиях экономического кризиса, на фоне бюджетной экономии и сокращения штата, которые, к примеру, уже затронули Роскомнадзор69, очевидно, что нагрузка на сотрудников будет только расти, а качество (а следовательно и хотя бы видимая законность) результата – падать. По- видимому, осознавая, что остановить распространение независимой информации блокировками не получается, власти начинают усиливать давление на пользователей. Реальные сроки за «лайки» и репосты призваны устрашить и заставить граждан отказаться от обсуждения насущных проблем общества. В зоне повышенного риска продолжают оставаться Крым, российская военная активность в Восточной Украине, религия, ЛГБТ-тематика, коррупция власти, акции протеста.

Невозможно также не отметить сохраняющийся высокий уровень насилия в отношении интернет-активистов, а также увеличение числа регионов, в которых насилие используется как инструмент давления на интернет. В этой связи показателен пример Чечни. Сетевая активность Рамзана Кадырова представляет собой особый феномен, который наверняка найдет своего исследователя. Увлечение Рамзана Кадырова социальными сетями, повышенное внимание, уделяемое им своему имиджу среди интернет-пользователей, статус одного из заметных представителей российской блогосферы наложились на образ жизни, предыдущий опыт и мировоззрение нынешнего главы Чечни. В результате мы наблюдаем, как Кадыров активно использует Сеть для демонстрации своей лояльности Владимиру Путину и жесткой, вплоть до угроз насилием и оскорблений, неприязни к оппозиционерам и критикующим политику самого Кадырова гражданским активистам. Молчаливое поощрение такого поведения со стороны Кремля подчеркивает опасное представление о безнаказанности представителей власти, использующих язык вражды.

В конце декабря на встрече с представителями IT-бизнеса в рамках форума «Интернет Экономика» Путин предложил стать своим советником по интернету Герману Клименко – бизнесмену, владельцу компании LiveInternet, известному своими «прогосударственными» консервативными взглядами70. Ранее Клименко предлагал запретить в России зарубежные социальные сети, заблокировать Telegram, если он откажется предоставить спецслужбам бэкдоры, и вообще жестче регулировать интернет.

По итогам того же форума Путин дал поручения целому ряду государственных органов. В частности, ФСБ, прокуратуре, Минюсту и Минсвязи поручено к 1 июня представить предложения по организации мониторинга информационных угроз, отрегулировать законодательство о персональных данных, и сформулировать требования к шифрованию, включая определение ответственности за нарушение таких требований. Несколько дней назад стало известно о том, что минсвязи подготовило законопроект о тотальном контроле за интернет-трафиком и создании альтернативного реестра сетевых адресов, причем особое внимание уделяется трансграничным каналам связи71.

Государство несомненно считает интернет одним из приоритетов и полагает, что способно взять его под контроль по примеру Китая, поэтому в самом ближайшем будущем гражданам, возможно, придется столкнуться с ограничением доступа к зарубежным сервисам и ужесточением практики уголовного преследования за выражение своего мнения онлайн. Все это происходит на фоне продолжающегося роста проникновения интернета, причем среди россиян старшего возраста, повышения технической грамотности пользователей и активного освоения ими способов обхода цензуры, а также формирования моды на безопасность – использование защищенных мессенджеров, почтовых сервисов, браузеров с функциями обхода блокировок или анонимного серфинга, продолжающейся эмиграции пользователей в сторону зарубежных сервисов – социальных сетей, почтовых сервисов, хостинга, регистраторов доменных имен и т.д. Пользователи явно готовятся преодолевать цензуру и отстаивать свое право на доступ к информации.

Международная правозащитная группа Агора – объединение десятков юристов из нескольких стран, специализирующихся на правовой защите гражданских свобод на постсоветском пространстве