IV. Рабочий скот, сбруя, транспортные средства.
§ 56. Рабочий скот: упряжка и конская сбруя. § 57. Ярмо. § 58. Волокуши, сани, лыжи. § 59. Колесные повозки, чумачество. § 60. Смазка телег. § 61. Водный транспорт. § 62. Бурлаки. § 63. Переноска грузов. § 64. Литература.
§ 56. Рабочим скотом у восточных славян издавна были лошади. Владимир Мономах на съезде князей в 1103 году рисует такую картину русского земледелия того времени: весной крестьянин начинает пахать на лошади, а половец (куманин) ранит его стрелой и крадет у него лошадь (Повесть временных лет. 1103 г.). Легенда, приведенная в «Начальной летописи» под 912 г., рассказывает о смерти князя Олега из-за любимого коня, причем князь приезжает к месту своей гибели верхом. К 964 г. относится рассказ о князе Святославе, который во время военных походов спал без шатра, положив под голову седло, и ел тонко нарезанное лошадиное мясо.
Позднее на Украине и в Белоруссии рабочие лошади были вытеснены волами, правда не повсеместно, а главным образом в степях. В лесах, по узким лесным тропам езда на волах затруднительна. В последние десятилетия волы на Украине и в Белоруссии снова заменяются лошадьми, причем из чисто экономических соображений: плохая лошадь гораздо дешевле, чем пара волов. Иногда в качестве рабочего скота употребляют также коров.
Что же касается русских, то у них рабочим скотом всегда были и по сей день остаются лошади.
Белорусы нередко употребляют для запряжки волов конскую упряжь. У белорусов Черниговской губ. в 1844 г. еще не было деревянного ярма, они надевали на волов лошадиный хомут, подрезая при этом подхомутник, и пользовались при этом дугой (Есимонтовский). В 1895 г. у белорусов Витебской губ. воловья упряжь отличалась от конской лишь тем, что хомут был длиннее, а подхомутник был внизу разделен надвое: на волов хомут не надевают через голову, как на лошадей, а накладывают на шею (Никифоровский). При этом белорусы знают и ярмо, и именно оно является древнейшим из всех видов упряжи, известных восточным славянам.
62. Белорусское ярмо для быка и лошади. Минская губ., Слуцкий уезд
Обычно восточные славяне при запряжке волов применяют дышло с ярмом, а лошадей — две оглобли (укр. голобля) с хомутом и дугой. Мы уже говорили об исключении из этого правила у белорусов, отдающих предпочтение хомуту. С другой стороны, и у белорусов известны примеры, когда на лошадь надевают ярмо; это бывает в тех сравнительно редких случаях, когда в одной рабочей упряжке оказываются вместе лошадь и вол. Для этого существует особое ярмо, изображенное на рис. 62, на лошадь ярмо надевается поверх хомута.
Второе, более последовательное исключение из этого упомянутого правила мы находим у украинцев юго-западной части Украины. Согласно Ф. Волкову, Днепр является здесь этнографической границей, к западу от которой как волов, так и лошадей всегда запрягают с дышлом, но без дуги и хомута. Оглобли на Западной Украине встречаются главным образом у саней, запряженных одной лошадью, и особенно у сохи, а также при так называемой запряжке бовкуном, т.е. когда запрягают только одного вола или одну корову. Это утверждение Ф. Волкова уточняется сообщением о том, что во всей северной части Волыни, например в Ковельском и даже Ровенском уездах, всегда запрягают лошадь с хомутом и дугой (ОР РГО, 1, 309, 323 и др.).
Русские вообще не знают упряжки с дышлом. Если им надо запрячь двух или трех лошадей, они более сильную лошадь (коренник) впрягают в оглобли с дугой, а остальных (пристяжные) припрягают без дуги; к гужам привязываются веревочные или ременные постромки.
Однако в зимнее время езда такой упряжкой по глубокому снегу на проселочных дорогах невозможна, поскольку дороги эти очень узки и предназначены лишь для одной лошади. В таких случаях обычно ездят упряжкой гусем, гуськом. Это название указывает на сходство с полетом диких гусей, летящих всегда вереницей, друг за другом. При этом способе коренника впрягают, как всегда, в оглобли с дугой; впереди него с помощью длинных веревочных постромок, привязанных к гужам, припрягают вторую лошадь, а перед ней — третью. Боясь увязнуть в снегу, первая лошадь не сворачивает с пути, и вся упряжка дружно бежит по дороге. Кучер правит ею с помощью длинных вожжей и еще более длинного кнута. Однако у русских лишь очень зажиточные люди ездят на двух или трех лошадях.
Что касается конской сбруи, то лишь нарядную ременную сбрую делают специальные мастера-шорники. Рабочую сбрую крестьяне изготовляют сами. Материалом при этом служат главным образом пеньковые веревки и веревки из липовой коры и липового лыка. Шлею и гужи делают из пеньки или липового лыка. У белорусов их изготавливают тем же инструментом (так называемые рогульки), с помощью которого плетут себе пояса. У белорусов Черниговской губ. и у русского населения областей, граничащих с Уралом (Уфимской губ. и прилегающих районов), ремень часто вообще отсутствует. Подхомутник (хомутина, кичка) делают из соломы и холста, реже обтягивают кожей. Гужи изготовляют чаще всего из пеньковой веревки, реже — из сыромятных ремней. Седёлку делают из войлока, реже из соломы, обшитой холстом или кожей, а иногда плетут ее из пеньковой веревки; каркас (рус. кобылка, укр. колодочка) — деревянный или железный, с застежкой. Узду (обрать, недоуздок) и повод (укр. темляк), так же как вожжи, чересседельник и супонь, тоже часто делают из пеньки. Русские очень ценят хорошую сбрую и при первой же возможности покупают нарядную упряжь, украшенную жестяными бляшками и бубенчиками. Больше всего щеголяют дугой: ее делают высокой, расписывают и покрывают резьбой. Однако для повседневной работы употребляют низкую, ничем не украшенную дугу.
У русских широко распространено суеверное представление, что если лошадь на ходу распряжется, значит, нарушена супружеская верность.
На рис. 64 изображено приспособление (гибало, бгало), с помощью которого гнут дуги; их изготовляют из серебристой ивы и вяза; об этом см. ниже, § 58.
§ 57. В настоящее время восточные славяне пользуются воловьим ярмом двух типов. Один тип бытует у белорусов (см. рис. 61 и 62). Это ярмо такое же, как болгарское и сербское. Для него характерно отсутствие нижней горизонтальной поперечины, идущей под шеей вола (укр. підгірля, на рис. 63 обозначенное буквой b), и наличие так называемой кульбаки — тонкого вертикального стержня с загнутым нижним концом, который охватывает шею быка с одной стороны и снизу. На рис. 61 и 62 эта кульбака обозначена буквой d.
Другой тип — украинское ярмо (рис. 63), которое ничем не отличается от ярма, распространенного у многих тюркских народов, например у карачаевцев Северного Кавказа. Для этого типа характерно наличие нижней горизонтальной перекладины (b) и четырех вертикальных костылей (с, d), идущих от верхней горизонтальной перекладины к нижней. Из этих четырех вертикальных костылей оба внутренних (d — укр. снози, снізки, смик) укреплены неподвижно, а наружные (с — укр. и белорус. занозы, укр. занізки) легко выдвигаются вверх.
Украинский тип ярма, несомненно, развился из более древнего, который никогда не был зафиксирован у восточных славян, однако наряду с описанным украинским ярмом он встречается и в наши дни у тюркских народов, в особенности у карачаевцев. Карачаевское ярмо отличается отсутствием нижней горизонтальной перекладины (на рис. 636), притом что имеет все четыре вертикальных костыля. Отсутствующую нижнюю поперечину (укр. підгірля) заменяет ремень, охватывающий шею вола или осла снизу. Концы этого ремня привязаны к средней и верхней части внешних вертикальных костылей.
Мы склонны считать, что сохранившееся у карачаевцев ярмо — это тот древнейший вид, из которого развился не только современный украинский, но и современный белорусский тип ярма, сходный с южнославянским.
Рис. 63, изображающий украинское ярмо, взят из статьи Ф. Волкова, рис. 61 и 62 с изображением белорусского ярма — из статьи А. Сержпутовского. Белорусское ярмо (рис. 61) применяется при запряжке только одного вола или одной коровы между двумя оглоблями, а белорусское ярмо другого типа (рис. 62) — для одновременной дышловой запряжки вола (слева) и лошади (справа). Лошади надевают деревянную рамку поверх хомута. Кольцо (е), которым крепится дышло, помещается в этих случаях не в середине ярма, а ближе к волу, потому что вол сильнее лошади.
Ниже мы приводим терминологию частей ярма, сохраняя те же обозначения, которые даны на рис. 61—63.
В некоторых районах ярмом называют не только все приспособление целиком, но и его верхнюю часть (а, у украинцев Галиции и Киева). Чаще, однако, ее называют чашовина, чашина, плече. Нижняя горизонтальная перекладина (b) называется підгірля, підгірлиця, підшийок. Названия костылей (с, d) мы уже приводили. Кольцо (е, f), которое служит для соединения ярма с дышлом (укр. ві’я, війце), украинцы называют каблучка, кола- чик, облук, живець, роскрут, белорусы — калач. Это кольцо к ярму привязывают веревкой или ремнем, который называется прибій (е), а к дышлу прикрепляют с помощью палочки (притика, притикач).
§ 58. Древнейшей из существующих в настоящее время у восточных славян повозок, несомненно, следует считать сани. В болотистых местах Севера их до недавнего времени употребляли не только зимой, но и летом. Древний обычай требовал, чтобы покойника даже летом везли на кладбище на санях; кое-где этот порядок сохранился до наших дней.
Сохранился и древнейший тип саней, так называемые волокуши, волоки, волочуги, смычок. В Сибири для перевозки сена срубают две тонких березы, в их стволы, как в оглобли, впрягают лошадь, а на ветки кладут сено. Это приспособление называется волоки. Обычно, однако, волоки, или волокуши, представляют собой две длинные жерди с круто загнутыми наверх концами; эти жерди соединены в двух местах перекладинами. Прямые концы жердей служат оглоблями, а гнутые, обращенные кверху, волочаться по земле. На такую волокушу накладывают снопы, сено, мешки с зерном и т. д. — естественно, в небольших количествах, чтобы слабой лошади было иод силу их увезти. Иногда к середине жердей прикрепляют плетенный из веток кузов.
Самый простой вид собственно саней великоруссы называют дровни. В них нет ни одной металлической части, даже ни одного гвоздя (см. рис. 65). Дровни ставятся на два загнутых спереди полоза длиной в 240 см. Они идут параллельно друг другу на расстоянии 55 см. На каждом полозе укреплено но 4—6 вертикальных стоек (копылья, ед. ч. копыл, укр. копил), высотой примерно в 30 см. На рис. 65 таких копыльев 4 пары. Копылья прочно связаны попарно ветками вяза, черемухи, березы, лещины и др. (так называемые вязья). На верхние концы копыльев насажены прямые четырехгранные брусья (рус. нащеп, нахлёстка, укр. наморжень). На рис. 65 представлен один такой брус. Верхние концы изогнутых полозьев (так называемая головка) также крепко соединены деревянной рамкой, идущей от передней пары копыльев (севрус. чаповица, стужень; укр. стяголь).
К первой или второй паре копыльев прикрепляют с обеих сторон оглобли. Крепятся они кольцом из пеньковых веревок (рус. завёртка, укр. завертень): его складывают вдвое, в середине несколько раз перекручивают и охватывают им копыл; петли на концах также складывают вместе, и сквозь них пропускают концы оглобель, на которых делают специальную выемку. Пропуская оглоблю сквозь петлю, ее держат передним концом назад, когда же петля оказывается на месте, передний конец оглобли поднимают и перекидывают наперед; при этом кольцо затягивается вокруг копыла.
Сани такой конструкции служат главным образом для перевозки грузов. Для езды на них ставят разного вида кузова. Простейший тип такого кузова изображен на рис. 66. Он сделан из нескольких гнутых деревянных жердей, образующих каркас и покрытых липовой корой. Под кузовом укрепляют сделанный из четырехгранных брусков треугольник (севрус. кресло, кряквы, отводины, отводни; укр. біло, крісло), назначение которого — не дать саням перевернуться. Сани, снабженные таким приспособлением, в большинстве случаев имеют особое название: севрус. розвальни, роспуски, пошевни, а с улучшенным кузовом — ко- шева, плетюшка, лежанка, полусанки, повозка. На рис. 67 изображены старые сани из Глухова Черниговской губ., у которых очень сложный кузов, похожий на карету; они напоминают старую русскую колымагу, или каптану, у которой также были двери, а нередко и слюдяные окошки.
Существует приспособление, на котором гнут полозья для саней; этим приспособлением пользуются севернорусские Енисейской губ. Оно называется бало (укр. бгальня) и напоминает приспособление, на котором гнут дуги (рис. 64), но бало имеет еще и ручной ворот для скручивания веревки, привязанной к свободному концу полоза. Перед тем как гнуть полозья, приготовленные дубовые, березовые или другие сучья распаривают либо в специальных помещениях, либо в печах, в банях, а иногда кладут в свежий конский навоз. В последнем случае полозья укладывают рядами на расстоянии 15 см друг от друга. Первый ряд кладут в длину, следующий поперек него и т. д., до 10 рядов по 25—30 полозьев в каждом. В промежутки между каждыми двумя рядами закладывают слой свежего конского навоза толщиной примерно в 20 см и поливают его водой (по ведру воды на каждый полоз). Сверху настилают доски, а на них — слой земли толщиной в 10 см. Полозья лежат там около месяца, после чего их гнут еще горячими.
Гнутые полозья сушат. Для того чтобы они не разогнулись, концы связывают веревкой, соединяют прибитой к ним доской (укр. нарвина) и т. п. Кое-где еще встречаются полозья из выкорчеванных деревьев, т. е. загнутые от природы (копани, копанцы). Такие полозья прочнее и тяжелее, нежели гнутые. Однако деревья такой формы более эффективно применяются при постройке плоскодонок — ими соединяют дно лодки с бортами.
Что касается лыж, то ими пользуются только охотники — на Севере и особенно в Сибири. Делают лыжи обычно из соснового дерева. В средней части лыж прикреплены ремни (юксы), в которые вставляют ногу. Длина лыж обычно равна 140—165 см, ширина — 20 см. Передние, а иногда и задние их концы загнуты вверх. Низ обычно подбит шкурой с оленьих или лошадиных ног (камасы, подволоки, подшивки) или же берестой, чтобы лыжи не скользили в стороны, не скрипели, не примерзали к снегу и не прилипали к нему. На заднем конце лыжи шкура ставится ворсом в обратную сторону, чтобы тормозить на крутых склонах. Лыжи без камасов называются калги. Палка лыжника, снабженная крюком, которым счищают с лыж снег, называется коёк, кухтарь.
§ 59. В 1869 г. этнограф К. Шабунин писал, что в Пинежском уезде Архангельской губ. нет никаких колесных повозок: летом там возили дрова, сено, зерно и пр. на санях (ОР РГО, I, 11). В прибрежных районах Вятской губ. колеса были введены в обиход земской администрацией лишь после 1869 г. (Куроптев. Слободской уезд, с. 158 и 161). Можно привести немало таких сообщений о русском Севере. Совершенно очевидно, что колесный транспорт вошел в обиход недавно, во всяком случае гораздо позже, чем сани.
В Сибири еще и по сей день немало мест, где севернорусские употребляют колеса, не гнутые из цельного куска дерева, а составленные из четырех косяков (корни), т. е. из искривленных кусков березы. Такие колеса значительно прочнее, чем гнутые, но зато изготавливать их гораздо труднее. Теперь колеса, собственно ободья (укр. όбід), обычно гнут с помощью специального приспособления, отличающегося от устройства, на котором гнут дуги и полозья, лишь тем, что бало (южрус. круг, лады; укр. баба, пенёк) у него имеет форму полного круга.
Прототипом колесных повозок можно считать валки, т. е. те бревна, которые подкладывали под тяжелые предметы при их перевозке. У севернорусских существует особое приспособление (так называемые катки) для перевозки бревен: два небольших колеса без спиц, насаженных на толстую ось, к концам которой прикреплены оглобли. Это устройство часто заменяют двумя передними колесами обычной телеги. Кое-где у русских катками называют всю телегу, а у белорусов — только колеса.
Лишь основные части повозки все восточные славяне называют одинаково. Это общие названия — коло, колесо, ось, укр. вісь; обод, укр. обід. Более мелкие детали повозки у отдельных восточно- славянских народов называются по-разному; происхождение значительной части этих названий вполне ясно. Из частей колеса следует назвать ступицу (рус. ступица, ступка; укр. колода, коло- диця), спицы (рус. палец, спица; укр. спиця), шины (название, недавно заимствованное из немецкого языка), втулку (рус. втулка, втулок; укр. маточина, середина).
Части стана повозки следующие: дрога — брус, соединяющий переднюю и заднюю оси повозки (рус. дрога, дрожина, роспуск, грядка; средний брус — лисица, подлисок, подлизок; укр. підтока; у бойков — розвора; в середине повозки — підгерсть, підгейстер, белорус. трайня).
На оси — подушка (укр. насад, белорус. узгалавень); чека (укр. загвіздок).
Деревянный или железный вертикальный стержень, проходящий через переднюю ось и через укрепленную на ней подушку — шкворень (рус. шкворень, шворень, сердечник, курок, стырь или штырь — последнее от немецкого Steuer; укр. шворінь, швірень).
Существуют разные типы колесных повозок. Они отличаются друг от друга главным образом устройством кузова и своим назначением. Древнейший тип — двухколесная повозка; она до настоящего времени известна всем русским под названием одёр, одрец (одровая телега, ондрец), а у южнорусских Тульской губ. носит название вородун. Иногда две оглобли такой повозки образуют одно целое с брусьями, на которых установлен кузов. Біда (укр.) также имеет два колеса, однако это уже явно результат культурных влияний.
Украинцы различают повозки, в которых впрягают волов (воловий віз, у чумаков — мажа), и те, в которых впрягают лошадей (коневий віз). Последние легче, и вместо воловьего дышла у них часто две оглобли. У украинцев широко распространились новые заимствования с Запада: немецкие фургоны, известные в Новороссии под названием молочники (от реки Молочная в Бердянском уезде, где их изготовляют немецкие колонисты — менно- ниты); фуры (укр. хура) и так называемые фурманки (укр. фірманка). Так называемые бендюги распространены как у украинцев, так и у белорусов. Украинский літерняк или літерний віз предназначен специально для перевозки снопов, так же как великорусская сноповозка или хлебная телега. У русского населения восточных районов очень распространена повозка с плетеным кузовом, предназначенная для езды. Ее называют тарантас, каран- дас; благодаря своим длинным гибким дрогам, заменяющим рессоры, она известна так же под названием долгуша, долгушка.
Что касается кузова, то древнейший его тип можно видеть на рис. 68, на котором изображена повозка из Слуцкого уезда Минской губ., известная под названием нарад (название это связано с немецким Rad — «колесо»). На четырех углах этой повозки укреплены четыре вертикальных колышка (белорус. ручка, укр. ручиця), забитых в осевые подушки. Над этими колышками перекинуты дужки из веток, концы которых прикреплены к боковым брусьям повозки. Это и есть основа кузова. Через дужки по бокам повозки пропускают доски соответствующей длины, а дно покрывают липовой корой или также досками — и кузов готов. Когда возят навоз, обычно просто вынимают на поле боковые доски и сбрасывают навоз на сторону, иногда же переворачивают повозку на бок.
Бывает, что те же четыре столбика по четырем углам повозки служат основой кузова устроенного иначе. Стенки этого кузова очень похожи на лестницу, так что украинцы и белорусы называют его драбина, драбки, полудрабок. На рис. 69 — фотография белорусской драбины из Слуцкого уезда Минской губ. На этой фотографии в числе прочего отчетливо видна люшня (лучня, лушня) — дугообразная подпорка, нижний конец которой прикреплен к концу задней оси, а передний — к верхнему брусу кузова. Она крепит одновременно и колесо и кузов.
У русских такой же кузов чаще делают из деревянных дуг, вершины которых укрепляются на дроге. На концы этих дуг кладут две жерди (нахлёстка), а сами дуги покрывают тонкими досками или липовой корой, а иногда оплетают ветками. Повозки с такими кузовами известны у русских под названием роспуск, ерандак, плетюшка. Иногда плетенный из веток круглый или продолговатый кузов (рус. короб, коробок) ставят прямо на дроги. Белорусы делают его четырехугольным и из липового луба (белорус. кош, полукашка).
С тяжелым возом, в который впрягают волов (так называемая мажа), связано представление о своеобразном украинском промысле чумаков (солевозов), ныне уже исчезнувшем. Чумаки — возчики, ездившие на Азовское море за солью и на Дон за рыбой; одновременно они вели торговлю рыбой и солью. Нередко чумаку принадлежал десяток и больше очень прочных возов, в которые запрягалось по паре сильных серых волов. Чумаки никогда не ездили в одиночку, а собирались целой группой (валка) и выбирали из своей среды главного (отаман). Волов они по дороге пасли и сами варили обеды и ужины из взятых с собою из дому продуктов. На возу отамана всегда везли в качестве живых часов петуха, на Украине существовали целые села, в которых жили исключительно чумаки. В 1892 г. с постройкой железной дороги этот промысел резко сократился и вскоре совсем исчез.
§ 60. Некоторые соседние с русскими народы употребляют для смазки осей масло. Чуваш, прежде чем отправиться на повозке в путь, набирает в рот масла, пережевывает его, кладет на ладонь и смазывает им оси. Восточные славяне, однако, употребляют при смазывании осей исключительно деготь, который находит применение и при дублении кожи (§84).
Лучший, так называемый товарный деготь выжигают из березовой коры. Такой деготь употребляют не как смазку, а только для смягчения кож. Точно так же теперь для смазывания осей используют деготь из сосны, и особенно из сосновых корней. Колесный деготь выжигают из смеси обоих видов дерева.
Усовершенствованный способ смолокурения, а именно в железных котлах, был введен в России лишь с 1730 г. До этого было распространено так называемое выжигание в ямах — способ, встречающийся и в наши дни. Украинцы называют дегтярни майдан — слово, заимствованное из турецкого языка. В каком- либо сухом месте выкапывают в земле яму конической формы, основанием конуса кверху. Стенки ямы утрамбовываются, а на дно ставят большой сосуд из железа или глины и прикрывают его сверху железной решеткой или чем-либо подобным. Нередко вместо сосуда делают подъямник, т.е. выложенную глиной или кирпичом небольшую яму, в которую должен стекать деготь. Из этой нижней (второй) ямы или из сосуда на дне ямы выводится труба для стока дегтя.
Большую верхнюю яму заполняют березовой корой и смолистым деревом, особенно сосновыми корнями (так называемое смольё). Сверху кладут мох, а на него — землю и траву. Заложенное в яму топливо поджигают через отверстия, оставленные сбоку ямы или сверху. Когда топливо загорается, их засыпают землей. В нижнюю яму стекает деготь. Позже, чтобы удалить влагу, в яму бросают горячие камни.
Еще чаще встречается смолокурение в больших глиняных сосудах, так называемых корчагах. На дно продолговатой ямы ставят несколько таких огромных корчаг. Их закрывают специальными крышками, тоже глиняными, с воронкообразными отверстиями в центре. На крышку ставится вверх дном точно такая же большая корчага, набитая берестой и сосновыми дровами. Все это засыпают землей, так что виднеется лишь 0,6 верхней корчаги. Над ней жгут дрова. В раскаленных корчагах береста и сосна тлеют и выделяют смолу, стекающую в нижние корчаги.
§ 61. Древнейшими средствами передвижения по воде, сохранившимися у восточных славян до наших дней, следует считать плот, паром и так называемую комягу. Их объединяет то, что все они являются сочетанием двух или нескольких плавучих объектов.
Теперь плоты служат только для сплава леса, однако прежде они, несомненно, являлись также средством передвижения по воде. Плоты делают следующим образом: спустив бревна на воду, их связывают друг с другом ветками, главным образом березовыми. Из веток делают кольцо (хомут) такого размера, что он свободно охватывает два соседних бревна: его надевают на концы этих бревен (см. рис. 70). Затем поперек этих бревен кладут длинную березовую или сосновую жердь (белорус. жересть, севрус. ром- шина); хомут перегибают через эту жердь. В образовавшуюся при этом петлю хомута загоняют под жердью клин (см. рис. 70, справа), крепко связав таким образом пару бревен. Следующую пару бревен этим же способом привязывают к той же самой жерди. Другая такая жердь накладывается на противоположные концы бревен, и их связывают таким же образом. 25—50 связанных друг с другом бревен образуют звено (так называемый челён) однорядного плота (белорус. тарок) и из таких звеньев затем составляют большие плоты (севрус. пором, белорус. грабёнка).
На концах большого плота имеются весла (гребки), выполняющие функцию руля. Они изображены на рис. 71. Чтобы сделать такое правило, поперек плота кладут два длинных бревна и привязывают их ветками. К концам этих бревен привязывается поперечина (собачина) и в сделанные на ней выемки вкладываются весла. На плоту устанавливают также шалаш для плотовщиков. Около шалаша насыпают землю, на которой разводят костер для приготовления пищи.
Чтобы плот причалить, пользуются специальным колом (прикол, рис. 72). Его втыкают в берег, однако нередко плот утягивает с собой и прикол и рабочего, им орудовавшего. При этом прикол пропахивает землю, как плуг.
Плоты для доставки дровяного леса называются оплотник, обруб, а составленные из нескольких звеньев — кошма. Такие плоты огорожены со всех сторон своего рода клеткой из длинных жердей. Место, где связывают плоты, русские называют плотбище, а белорусы — рум.
Комяга (рис. 73) представляет собою небольшой плот из двух выдолбленных древесных стволов. Каждый из этих стволов — грубо обработанное корыто, такое, из которых кормят скот. У белорусов такое корыто также называют камяга. Очевидно, это значение слова — исконное (ЕѴѴ, I, 553). У русских комяга известна под различными другими названиями: колоды, т.е., собственно, грубо обработанное корыто для кормления скота (под этим названием известен изображенный на рис. 73 экспонат из Ярославля, который
находится в Русском музее в Ленинграде), корытни, баты, бусы (ср. древнесканд. Bussa). Белорусскую комягу, севернорусские олонецкие ругачи и вологодские чупас делают иначе: к корыту из осиновой колоды с каждой стороны прибивают по бревну.
Гребец в комяге одной ногой стоит в одном корыте, а другою — во втором и движется вперед, отталкиваясь от дна, т. е. упираясь шестом в дно озера или пруда. В комяге, состоящей из одного корыта, стоят на коленях. Такое же сооружение, состоящее из двух больших лодок с навесом, теперь известно под старым названием пором. Оно предназначено главным образом для переправы повозок через большие реки, там, где нет мостов.
Лодки очень разнообразны, однако из названия еще разнообразнее их типов. Чаще всего встречаются лодки, сделанные из цельного ствола, главным образом из осины (см. рис. 74, на котором изображена белорусская лодка даўблёнка из Игуменского уезда Минской губ.). Украинцы и севернорусские распаривают лодки из осины над огнем: лодку при этом устанавливают на столбах на высоте одного метра, разводят под ней огонь и непрерывно поливают ее водой. В распаренное таким образом корыто вставляют изогнутые распорки (севрус. упруги, укр. цурки), длину которых постепенно увеличивают. По бортам набивают доски (набойки, нашивки), увеличивающие глубину лодки. Такая лодка называется дуб (староукр. чайка, севрус. набойница, а без боковых досок стружок). Такие же лодки, но просто долбленные, которые не распаривают и не расширяют над огнем, имеют другие названия (севрус. бат, белорус, даўблёнка, укр. душогубка). Лодки, сделанные из одного ствола и имеющие киль, называют каюк. Общее название для небольших судов чёлн (укр. човен), лодка.
Более крупные суда чаще всего носят названия, заимствованные из чужих языков (укр. галяра; белорус. гиляра, берлин, лайба; рус. карбаз, шлюпка, барка, баркас и др.). Широко распространено обыкновение называть суда по тем рекам, по которым они плавают или на которых были построены. Таковы гусянки, белозерки, унженки, мокшаны, коломенки, суряки, тихвинки и многие другие.
§ 62. До появления пароходов на Волге и на многих других реках суда, шедшие против течения, приводили в движение люди; этим занимались бурлаки. К мачте судна привязывали короткий толстый канат (бурундук), на свободном конце которого имелся блок. Через блок была пропущена бечева — длинная веревка, за которую и тащили судно вверх по течению идущие по берегу бурлаки. На конце бечевы на расстоянии 6 м друг от друга имеются петли (ушко). Сквозь ушко продевается прочная веревка (тонька, хвост) длиной от 2 до 4 м. Привязанный к концу веревки деревянный шар (чебурах, чубурок, чапурок) удерживает каждую веревку в петле, а на другом конце хвоста укреплено железное кольцо. К этому кольцу прикрепляется широкая ременная лямка, перекинутая через плечо бурлака. Впереди идет наиболее сильный и опытный бурлак (шишка), за ним — остальные, и последним — снова опытный бурлак, так называемый завозня, который обязан, между прочим, снимать (ссаривать) бечеву с камней и кустов, за которые она цепляется. Берег, вдоль которого идут бурлаки, обычно носит название бечева, бечевник, а также сакма. Иногда судно тянут за два каната (на две бечевы) или к основной бечеве привязывают вспомогательную (подсада).
Описанный способ, при котором судно тащили люди, был позже заменен конской тягой, рабочие же правили лошадьми, тянувшими бечеву но берегу, или крутили ворот, чтобы вытащить из воды канат с якорем, с помощью которого шло судно (конноприводные суда, заменившие кабестаны, позднее вытесненные пароходами). С появлением пароходов бурлаки превратились в матросов, которые и но сей день частично сохраняют старые традиции волжских бурлаков. Плотовщики же, которых до наших дней иногда называют бурлаками, не имеют к пароходам никакого отношения.
Бурлачество — промысел, которым занимались главным образом русские. Значительно реже встречался он у белорусов. Еще в 1905 году И. Абрамов наблюдал белорусов, которые тащили вверх по Днепру в город Смоленск барки, груженные камнем. Бурлацкие артели объединяли выходцев из северно- и южнорусских губерний, и такие непосредственные контакты способствовали культурному сближению этих двух групп восточных славян (§ 2).
В старые времена народ считал бурлаков свободными, ничем не связанными людьми, «вольными казаками», людьми опытными, знакомыми с жизнью чужих земель и с городской культурой. Это представление, однако, давно уже изменилось: слово «бурлак» означает теперь грубого, неотесанного человека или бездомного бродягу и сельские жители стали смотреть на этих людей свысока.
§ 63. Остается рассказать еще о переноске грузов. Чаще всего груз несут на плечах. При этом употребляют коромысло (укр. коромисло), имеющее большей частью изогнутую, дугообразную форму. Однако у белорусов встречается и прямое коромысло (рис. 75). Русские женщины носят на коромыслах на реку мокрое белье, причем они не вешают его в корзинах на концы коромысла, а накладывают поровну на оба его конца. Считается особенно ловким нести коромысло с грузом на одном плече.
Для переноски грузов в пути у севернорусских имеется немало приспособлений на лямках, наподобие ранца; это крошни, кузов (севрус., рис. 59), сума, пестерь. Такие же лямки севернорусские прикрепляют иногда прямо к различным сосудам из березовой и липовой коры; это называется обротать сосуд, сделать на него, обротку. Реже всего носят за плечами корзины с маленькими детьми. Южнорусские и другие восточные славяне обычно носят мешки не на спине,
а через плечо.
На судоходных реках, особенно на Волге, в Нижнем Новгороде и Рыбинске, существует особый промысел, так называемые крючники, т.е. рабочие, которые перетаскивают мешки с зерном и другие грузы. У них имеется прикрепленный к короткой веревке крюк, которым они придерживают сверху мешок с зерном на своих плечах. На спине у них иногда особая подушка, уменьшающая давление ноши. Сильный грузчик (горбач) переносит на спине мешок весом 150 кг.
Из более редких способов следует упомянуть переноску тяжестей на голове. Этот способ принят у русских торговцев, которые нередко сперва кладут на голову мягкую круглую подкладку (из кожи и т. п.), а уже на нее ставят корзину или сосуд с разными товарами, чаще всего с продуктами. Севернорусские носят иногда за кошлами, на кошлах детей старше года, т. е. таких, которые уже могут держаться руками за шею того, кто их несет. Ребенок руками охватывает шею, а ногами талию несущего, который поддерживает руками ножки ребенка.
§ 64. Литература. О запряжке и сбруе говорится в работах: Есимонтовский Г. Сельское хозяйство в Суражском уезде Черниговской губернии. Ч. I. СПб., 1846, с. 51—53; ЖМГИ. СПб., 1844, ч. XI, с. 250; там же, ч. XII, с. 3—5; там же, 1845, ч. XV, с. 8, 17, 104; далее, об этом говорится в работах Никифоровского, Романова и Сержпутовского, приведенных в § 22. Рис. 61 и 62 взяты из статьи А. Сержпутовского, а рис. 63 — из статьи Ф. Волкова, названной в § 6.
Сани и колесные повозки рассматриваются в трудах: Ефименко П. Кустарные, отхожие и некоторые сельские промыслы в Сумском уезде. Харьков, 1882 (Труды комиссии но исследованию кустарных промыслов Харьковской губернии, вып. I, с. 18 — 34);
Филиппов Н. А. Кустарная промышленность России. Промыслы по обработке дерева. СПб., 1913, с. 257—296; Рудченко И. Я. Чумацкие народные песни. Киев, 1874, XIIІ+257 с. Рис. 65 и 66 взяты из упомянутой в § 22 статьи Н. А. Иваницкого, но улучшены здесь нами; рис. 67 сделан по фотографии Харьковского музея Слободской Украины; рис. 68 — из названной в § 22 работы А. К. Сержпутовского; рис. 69 сделан по фотографии, принадлежащей Русскому музею в Ленинграде.
О дегте идет речь в книге «Материалы по описанию промыслов Вятской губернии» (вып. III, Вятка, 1891, с. 1 — 216) и в уже названной выше статье Г. Есимонтовского.
О судах: Корнилов И. П. О лесопромышленности по реке Унже и о строении близ гор. Кологрива гусянок. — Этнографический Сборник РГО, вып. VI, СПб., 1864, с. 1—34. Рис. 70—72 взяты из названной в § 22 статьи Н. Иваницкого; рис. 74 воспроизводит фотографию, принадлежащую Русскому музею. О древнеславянских транспортных средствах и повозках см. Niederle L. Život stzrych slovanů. Dilu. III, swazek 2. Praha, 1925, c. 437—462.
О бурлаках см.: Вернадский Ив. Исследования о бурлаках. — ЖМВД. Ч. XXIII. СПб., 1857, апрель, с. 71-118 и ч. XXIV. СПб., 1857, май, с. 1—42; Абрамов И. Бурлаки на Днепре. — ЖС. XV, 1906, вып. 2, смесь, с. 35—36. Об отношении народа к бурлакам и о их влиянии на фольклор см.: Зеленин Д. К. Великорусские сказки Вятской губернии, Пг., 1915 (Записки РГО по отделению этнографии, т. XLII), вводная статья, с. XXVIII—XXXVI.